ruski

Литература и/или мистификация в контексте двуликого творчества Светланы Алексиевич

Современные исследовaтели творчества Светланы Алексиевич указывают на разницу между правдой и правдоподобии в ее «Голосах Утопии». Некоторые критики отмечают, что влияние Алеса Адамовича настолько сильно, что свидетельства, собранные в ее книгах, полностью подчиненные его творческим идеям, из чего следует, что, как писала Холи Майерс, “we can be especially poor judges and unreliable witnesses of our own experiences” (Myers 2017: 336). Некоторые исследователи, однако, отмечают, что авторские обработки трансформируют проект устной истории в литературное произведение (Oushakine 2016: 10 ; ср. Bush 2017), способствуют преодолению ограничений других жанров, вроде мемуаров или исторического романа (Theocharis 2019: 188), или помогают уклонению эстетизации страдания, но так, чтобы эффект этой эмоции сохранился (см. Marchesini 2017: 318). В данной статье я к творчеству Алексиевич подхожу как эстетическому целому, а не как историческому документу. В этом смысле моя отправная точка аналогична Джоанне Линдблад, которая точно отмечает, что «историческая ценность 'Голосов Утопии' неотделима от художественной ценности этих текстов» (Lindbladh 2017: 283), где две категории ее творчества особенно интригуют: неотъемлемая «незавершенность» (Oushakine 2016: 10) и полифония (там же ; Lindbladh 2017). Я более подробно проанализирую роль авторской работы над свидетелями: в чем их эстетический смысл? Какая идея авторства закрепляется в ее обработках свидетельств?

литература, мистификация, Светлана Алексиевич, свидетельство как литературный жанр

nije evidentirano